«Мы пока не слышали от «Норникеля» никакой встречной суммы». Глава Росприроднадзора Светлана Радионова — о счете за экологическую катастрофу и массированных проверках предприятий

Беспрецедентная сумма штрафа «Норникелю» — 147,7 млрд рублей — соответствует ущербу, нанесенному арктической природе, заявила в интервью «Известиям» глава Росприроднадзора Светлана Радионова. Ведомство готово отстаивать свою позицию в суде. Она отметила, что в ближайшее время впервые за много лет начнутся массированные ковровые проверки предприятий — они стартуют в Норильске, где инспекторы проведут 2–2,5 месяца, а после перекинутся на всю Арктическую зону. А запланированный осмотр всех 426 объектов закончится в следующем году.

— На днях в Норильске произошел очередной разлив нефтепродуктов — на территории Надеждинского металлургического завода. С чем может быть связано это ЧП?

— За последнее время это третье связанное с компанией «Норникель» событие, которое активно обсуждается. Действительно, 13 июля при проведении ремонтных работ часть трубопровода разгерметизировалась, и оттуда вылилась жидкость. По уверениям компании, это оборотная вода с остатками пульпы, ее химический состав непонятен. Наши сотрудники работают на месте, мы берем пробы. Если этот разлив не вышел за пределы предприятия, мы будем вынуждены констатировать отсутствие ущерба. Так настроены методики.

— Эта жидкость могла попасть в водоемы?

— Пока мы такой информации не имеем.

— После майского ЧП на «Норникеле» было принято решение проверить предприятия в Арктической зоне, у которых есть подобные хранилища. Начал ли Росприроднадзор эти проверки?

— Есть несколько поручений по проведению проверочных мероприятий: от президента Российской Федерации, который распорядился проанализировать ситуацию и при необходимости принять соответствующие меры; вице-премьера Виктории Абрамченко — Ростехнадзору и Росприроднадзору; вице-премьера Юрия Борисова — только Ростехнадзору.

Мы совместно с Ростехнадзором определили 426 объектов. Учитывая климатические особенности Арктической зоны, Росприроднадзор предложил в первую очередь провести проверки объектов теплоэнергетических компаний.

Также приоритетно проверить морские нефтеналивные терминалы и нефтебазы, отнесенные к I классу опасности из-за высокого риска возникновения аварий и причинения вреда окружающей среде. В завершающий этап включим опасные производственные объекты нефтегазодобычи II и III классов опасности.

Коллеги из Ростехнадзора — головные в этих проверках. Но есть и наш самостоятельный план. Мы утвердили свою методику и пойдем проверять в первую очередь резервуарные парки с достаточно большим сроком эксплуатации, большие хранилища рядом с водными объектами.

Первая рабочая группа отправится именно в Норильск, поскольку аварии произошли на разных предприятиях группы компаний «Норникель». В городе четыре ее предприятия, и все они подпадут под проверки.

— В какие сроки они пройдут?

— Срок любой проверки — 20 дней с момента подписания соответствующего распоряжения. Мы понимаем, как сложно будет сформировать команду и перевезти на место — есть ограничения, связанные с COVID-19. Я думаю, что проверять будем в течение 2–2,5 месяцев. То есть до конца сентября. Проверка всех 426 предприятий займет этот год и часть следующего.

Скорее всего, мы начнем работать в Норильске и параллельно, дней через десять, уже пойдем в другие точки: Мурманск, Красноярск, Ямал и далее. Такие массированные ковровые проверки, которые мы будем делать, не проводились много-много лет. Я точно знаю, что предприятия нас ждут и сами готовятся.

— Зимой, наверное, проверки невозможны?

— Зимой невозможно проводить некоторые лабораторные исследования — некорректность методик будет признана судом, если не соблюсти температурный режим. Но что-то мы сможем посмотреть и зимой.

— Что особенного в вашей новой методике проверок?

— Мы хотим, чтобы она была единообразна. Чтобы в Мурманске, Красноярске, в Норильске — в любом городе — инспектор действовал одинаково. Мы создадим большие комплексные бригады, в каждый регион поедет инспектор не только из своего субъекта.

— «Норникель» не согласился с вашей оценкой ущерба, причиненного из-за разлива нефтепродуктов 29 мая. Названную вами сумму называют беспрецедентной. Возможна ли ее корректировка?

— По отношению к 21 тыс. т велика ли сумма штрафа? Просто представьте, это почти семь железнодорожных составов нефтепродуктов, которые одномоментно попали в акваторию. А она является основой жизни коренных малочисленных народов Севера. Обсуждение ущерба шло полтора месяца, общественность называла различные цифры, рассматривался огромный мировой опыт. К счастью, в России мы не имеем аналогов. Мы пока не слышали от «Норильского никеля» и его представителей никакой встречной суммы.

— Вы применили, по их словам, самый высокий штрафной коэффициент, хотя они на третьи сутки начали ликвидировать последствия аварии. На каком основании вы это сделали?

— Мне интересно, почему «Норникель» или кто-то еще не спорит с применением коэффициента для северных рек, одним из самых низких, хотя мы знаем, что северные реки восстанавливаются дольше — это хрупкая, труднодоступная природа Арктики. Однако этот коэффициент никого не беспокоит. Мы четко уверены в том, что сделали.

— 5% — это действительно штрафной коэффициент?

— Мы применили все необходимые коэффициенты, формула содержит достаточно большое их количество. Считаем, что они абсолютно применимы к ситуации, времени и действиям, которые там совершались. Готовы доказывать это в суде, если до него дойдет. Давайте сосредоточимся на том, что действительно важно — это нанесенный ущерб. Будет ли он минимизирован, как себя будет чувствовать экосистема — это единственное, что меня волнует.

— Как много времени уйдет на восстановление экосистемы?

— По мнению ученых, которые сейчас входят в комиссию Минприроды, на восстановление экосистемы после аварии нужно 5–10 лет.

— Под Норильском в июне был еще один инцидент — загорелся мусорный полигон. Какие там захоронены отходы? Каковы последствия этого ЧП?

— Все свалки и полигоны образованы достаточно давно, и как правило, они смешанного компонентного состава. Это и ТКО, и строительные отходы, какие-то еще могут туда попасть. На полигонах бывают возгорания, которые сложно тушить. Мы осуществляем соответствующий надзор. Методики расчета вреда атмосферному воздуху у нас до сих пор нет. Есть по сбросам на почву и в воду. Мы очень ждем, что методика появится в этом году, она нужна всей стране. Методику вреда атмосферному воздуху разрабатывает Минприроды.

— Чем она поможет?

— Будет чуть легче доказать факт нарушения в суде. Ведь каждое наше предписание обжалуется. Мы всегда готовы к суду. Это законное право любого предприятия, привлекаемого лица — юридического, физического, индивидуального предпринимателя. Сейчас мы можем наказать за превышение лимитов выбросов, но их объем посчитать очень сложно.

— Минприроды намерено увеличить штрафы за загрязнение Арктической зоны и другие нарушения экологического законодательства. Считаете ли вы эту меру эффективной?

— Штрафы давным-давно не повышались. Каждый раз, когда я прошу это сделать, начинаются разговоры о том, что злой контролер хочет кого-то штрафовать. А я вообще не хочу никого штрафовать — я хочу, чтобы закон не нарушали. Если вы не нарушаете, вам нечего бояться.

Мы считаем эту меру оправданной. Экологические штрафы в стране самые низкие по сравнению с другими видами правонарушений. Даже нет специальной нормы — неисполнение законных требований нашего инспектора.

— Может быть, более действенным было бы приостанавливать работу предприятий?

— Если предприятие заслуживает, это необходимо делать. Но вы понимаете, что речь идет о работе сотен человек. Это крайняя мера, она тоже применяется. В прошлом году мы воспользовались ей всего лишь пять раз.

— Это много или мало?

— Это очень мало. Такая мера используется достаточно аккуратно. Мы применили ее к «Сисиму» (компании, занимающейся россыпной золотодобычей в Красноярском крае на реке Сейбе. — «Известия») по фактам аварии, произошедшей 19 октября прошлого года. Это был вопиющий случай, погибли люди. Рекам Сейба и Сисим причинен ущерб на сумму 363,5 млн рублей. Суд нас поддержал и приостановил деятельность на лицензионных участках ООО «Сисим» на Сейбе и Сисиме на 90 и 60 суток соответственно. В отношении недропользователя возбуждено 13 дел об административных правонарушениях, наложено штрафов на общую сумму 870 тыс. рублей. Право пользования недрами ООО «Сисим» на аварийном участке досрочно прекращено. Все до одного штрафы обжалуются, нет ничего, с чем бы компания согласилась. До настоящего времени причиненный водным объектам ущерб не возмещен.

— Как часто вы проигрываете суды?

— Сейчас реже, но такое бывает. Иногда по формальным признакам, когда инспектор не ознакомил кого-то с правами или допустил другие процедурные нарушения. Компании, естественно, защищаются и привлекают различных экспертов.

— Вы проиграли суд с аэропортом Пулково по делу о загрязнении в 2018 году реки Новой.

— Мы будем это обжаловать. Зачастую мы были недостаточно активны, сейчас мы стараемся это изменить. Надеемся, что судебная практика сформируется, и мы тоже будем более грамотными. Экология — это приоритет. Мы всё время говорим, что экологические нарушения — одни из самых дорогих во всем мире. Так и должно быть.

— После осеннего ЧП на Сейбе вы планировали начать проверки золотодобывающих компаний. Они начались?

— Есть ограничения из-за COVID. В планах было проверить 80 недропользователей, а удалось только троих. Сейчас мы ждем поручения правительства по конкретным юридическим лицам. Надеемся, что работы не отложатся на зиму, когда они на большинстве рек невозможны. Но мы крайне последовательны и никуда не уйдем: не сейчас, так чуть позже обязательно это сделаем.

— Этим летом было много эпизодов с загрязнениями водоемов, в том числе нашумевшая история с Химкинским водохранилищем. Чем она закончилась?

— Пока еще ничем. В коллектор множество предприятий сбрасывают отходы. У каждого есть свой норматив. Почему-то многим кажется, что, если ты взял нефтесодержащую жидкость, масла, слил их в канализацию, они чудесным образом куда-то делись. Очистные сооружения к такому не готовы. Сейчас мы по этому коллектору идем ногами к каждому выпуску и почти в каждом фиксируем нарушения. Я думаю, что итоговым результатом, когда будут готовы все анализы и произведены все замеры (а это не очень быстро), появится целый букет административных протоколов в отношении большого количества лиц.

— Сколько примерно потребуется времени на проверку химкинского коллектора?

— Думаю, еще недели две. У нас есть и к «Спецстрою» вопросы, и к другим организациям.

— Найдены ли виновники недавнего разлива нефтепродуктов в акватории Волги?

— Мы пока не видим юридического лица, виновного в ЧП. Найти, откуда плывет пятно, если выпуск загрязняющей жидкости уже прекращен, фактически невозможно. Сейчас разрабатываем систему экологического мониторинга.

— Космический мониторинг в этом не помогает?

— Он весьма дорогой для нас. Мы пытаемся его применять, я надеюсь, что такая технология будет. В основном нам помогают люди, граждане — они быстро сообщают о ЧП. Мы считаем, что это наша опора сегодня. Люди уже не готовы молчать — это хорошо.

— У нас были проблемы с черным снегом в Находке, есть проблемы с черным небом над Красноярском.

— Здесь проблема с людьми, которые пытаются это небо сделать черным, допуская экологические нарушения.

— Как долго оно будет черным?

— Столько, сколько эти люди будут себя вести нерадиво, а мы не сможем их остановить. Я надеюсь, что сможем. Мы просим предприятия быть максимально открытыми, пустить инспекторский состав и наши лаборатории на постоянный мониторинг. Мы настаиваем на постоянном мониторинге на таких объектах и считаем, что он очень полезен всем. Они всё время говорят: «Это не мы». В Красноярске я просила об этом все компании, написала всем письма — мне ни одна не ответила.

— Получается, тупик?

— Нет, не тупик. У нас есть предоставленное законом право. Росприроднадзор будет требовать максимально четкого выполнения предписаний закона. Если этого недостаточно, будем просить Минприроды разрешить постоянный надзор на таких объектах, в том числе дистанционный. Это долгая, нудная, монотонная ежедневная работа.

— Когда будут ощутимы ее результаты?

— Мы до 2024 года реализуем федеральный проект «Чистый воздух». Должны достичь определенных показателей — 20% снижения выбросов, и мы это сделаем. Очень многие предприятия модернизируют производство. Моя задача — создать такие условия, чтобы это было им выгодным. Давайте честно — вопросами экологии мы не так давно озадачились в таком масштабе. Полное неприятие обществом уровня эксплуатации промышленных объектов, индивидуальное поведение каждого из нас, если мы говорим про мусор, поможет сформировать новую культуру — это не дело одного дня.

— В случае с Красноярском и Находкой нам нужно просто подождать еще четыре года?

— Не так — нам нужно каждый день над этим работать. В случае с Находкой мы ждем определения закрытой перевалки угля, тогда нам будет легче работать. Сейчас почти все предприятия там оборудованы водными пушками, но часто бывает, что они просто отключают это оборудование, потому что это дорого. Будем, значит, больше контролировать, чаще приезжать.

— Что вы считаете своим самым большим достижением за последнее время?

— Наши инспекторы перестали бояться. Они поверили, что нужны. Для меня это много. Очень сложно поменять менталитет, когда тебя не достаточно слышат. Сейчас в обществе запрос на эту работу меняется. Это веха, это тенденция, которая не один день и не один год будет продолжаться. Надеюсь, природопользователи это поймут.

— А зарплаты инспекторам удалось поднять?

— Не удалось, потому что мы в общей тарифной сетке. Мы надеемся, что нас услышат, работаем над этим. Пока провели непростую реорганизацию, она сделала нас эффективнее.

— Какого законопроекта вы ждете больше всего сейчас?

— Мы ждем, каким будет закон о контроле и надзоре, поскольку это наша основа. И вообще, мы ждем любой закон, который направлен на повышение качества жизни и улучшение экологической ситуации в нашей стране.

Валерия Нодельман